Инцидент с гибелью 12-летней ученицы рубцовского лицея «Эрудит» после жесткого разговора с завучем Ольгой Рыблевой заставил общественность в очередной раз поднять вопрос взаимоотношений между педагогом, ребенком и семьей. В частности, широко обсуждаются действия педагога, которая устроила разбирательства из-за видео в TikTok, что, по мнению некоторых, могло повлиять на психическое состояние ребенка и послужить причиной трагедии. Основной спор касается прав и компетенций учителей по надзору за действиями детей в соцсетях, вмешательству в Интернет-жизнь подростков, которая уже неотделима от реальности. Несмотря на актуальность темы, обусловленную быстрым развитием сетевого пространства, за которым, кажется, традиционная школа не поспевает, общепризнанной практики в этом вопросе нет. И, к сожалению, как это нередко бывает, первые шаги по поиску возможных решений происходят по мотивам трагических событий. На эти темы «Банкфакс» побеседовал с теми, кто так или иначе имеет отношение к современной системе российского образования, чтобы выделить основные мнения. Немаловажной в таком дискурсе является и позиция правительства, в связи с чем редакция обратилась за комментарием в региональное Минобрнауки, но там затребовали письменный запрос, и на момент публикации ведомство оперативно на него не ответило.
Владислав Вакаев, депутат Алтайского Заксобрания:
- Проблема в том, что система образования по своей сути крайне консервативна. В этом ее и сильная, и слабая сторона. А социальные сети – явление новое. На него эта консервативная система реагировать не может и не умеет. Это проявляется в двух аспектах. Можно вспомнить многочисленные скандалы с педагогами, чьи публикации в соцсетях вызывали возмущение коллег и родителей. Иногда причины недовольства были довольно абсурдными. Сами учителя - обычные люди, они тоже хотят пользоваться соцсетями и публиковать информацию о своей жизни.
Другая сторона заключается в том, что сегодня активные пользователи Интернета – дети. Педагоги и школы пытаются тоже как-то влиять и воздействовать, зачастую не понимая ни сути этих социальных сетей, ни психологии самих детей, для которых это важный ресурс для общения. Они используют Сеть даже для обучения, так как не секрет, что сегодня наше образование пробуксовывает по многим позициям. Сегодня соцсети могут это компенсировать. Возникающие противоречия в таких новых отношениях неизбежны. Нам всем еще предстоит методом проб и ошибок освоить новую культуру взаимодействия в Сети. Еще один вопрос - взаимоотношения между детьми в соцсетях. Мы знаем, что именно такие конфликты приводят к различным психологическим проблемам и последствиям уже в режиме офлайн.
В случаях, подобному рубцовскому, нужно действовать в рамках педагогической этики. Есть важный принцип – не навреди. Если публичные разбирательства могут травмировать ребенка, то необходимо стараться решить вопрос в режиме тет-а-тет, выслушать ребенка, действовать корректно, чтобы не задеть его психику. Стоит понимать, что подростки очень болезненно и не всегда адекватно, по мнению взрослых, реагируют на публичные упреки. Хотя, конечно, есть моменты, которые требуют внимания, общения с родителями. Это потенциально опасные для ребенка вещи – экстремизм, публикации, которые могут привести к проблемам с законом. Дети не всегда видят грань, которую нельзя переходить, это касается возможных оскорблений, постов с картинками или видео, которые относятся к сегменту запрещенных материалов. Другие ситуации, в которых нужно реагировать – это буллинг или травля одних учеников другими. Многие конфликты начинаются в Сети, а заканчиваются драками и травмами. Здесь действия необходимы, как если бы учитель столкнулся с этим в реальности.
Была попытка министерства образования повысить информационную культуру педагогов, но она была заявлена как-то ситуативно, а во что это вылилось, непонятно. Думаю, что нам нужна целая программа, скажем так, по «информационной гигиене», в рамках которой мы определим границы дозволенного, обозначим этические моменты. Причина многих проблем в этой сфере – элементарное незнание. Нужно вводить какие-то курсы в педагогических вузах и колледжах.
Педагоги уже используют соцсети в своей работе. Есть группы, через которые они общаются с детьми, дают им задания, проводят консультации. Есть «страшное зло» - родительские чаты, над которыми все смеются, где учителя читают, все, что про них пишут. Это уже есть. Давать еще официальную нагрузку на учителей, которые и так перегружены, накладывать на них обязанность по мониторингу страниц детей, уже было бы совсем непросто и неправильно.
Егор Поломошнов, студент АлтГУ, создатель проекта «Неполитолог»:
- Предпочту говорить не о вмешательстве, а о мониторинге. Стоит знать, что публикуют ученики, но не для того, чтобы остановить публикации того или иного характера, а для понимания, чем дети живут, каково их состояние.
Учитель - это воспитатель и помощник, а не надзиратель. И если ребенок что-то публикует, пусть даже публикация будет нести негативный смысл, надо не наказывать его за это. Стоит понять, какие мысли и чувства вложены в этот пост и работать уже с ними. Иными словами, надо бороться с причиной, а не следствием.
Мои знакомые, которые еще учатся в школе, рассказывали о воспитательных беседах с учителями в преддверии январских несогласованных акций в поддержку Навального. По словам знакомых, им угрожали вплоть до исключения, если они будут замечены на них. Отмечу, что попытки контролировать политические взгляды больше похожи на политику централизованную, пусть и не официальную. Что касается претензий к внешнему виду и поведению учеников, то часто это присуще учителям постарше. Молодые педагоги в этой части меньше контролируют детей.
Марина Понкрашева, депутат Барнаульской гордумы:
- Мне кажется, если у ребенка есть личная страница в соцсетях, то до определенного возраста контролировать это все-таки должны родители, а не школа. У нас в обществе совершенно поменялись ориентиры в этом плане. Я как представитель педагогической профессии нахожусь на стороне учителей, хотя бывают разные ситуации. В свое время я была классным руководителем, и у меня не было задачи залезть в соцсети к ребенку. Это обязанность родителей – контролировать, что ребенок делает в Интернете, в каких группах находится. Потому что, вспомним, есть негативные примеры с «Синими китами». У школы свой четкий функционал. Да, в него входит воспитательная работа, работа с семьей, но соцсети - очень личная вещь, на мой взгляд.
Когда ученик добавлял меня в друзья, я всегда добавлялась в ответ, потому что знала, какую информацию публикую. Если в ленте я видела от ребенка какой-то комментарий с употреблением ненормативной лексики или какие-то странные фотографии, то я всегда говорила ему об этом лично. Если уж это совсем вопиюще, то приглашали родителей. Я ученикам говорила, что посты и комментарии публичны, и это может сказаться в будущем. В таком ключе, конечно, классный руководитель должен реагировать, но сидеть специально, просматривать, мониторить контролировать детские страницы – не задача учителя.
В ситуациях, не дай Бог, с детскими суицидами, связанных с соцсетями, есть специальные службы. Они работают и работают хорошо. Здесь должна быть золотая середина. Учитель видит, безусловно, реагирует, но специально лезть не нужно. Начинать всегда нужно с семьи и с того, что в ней происходит. Все просто так не бывает, корни могут быть именно там.
Опять же, если речь идет о ненормативной лексике, то можно поговорить с ребенком, может, и не привлекая родителей. Но, если это серьезные вещи, как например, эти группы, картинки, статусы, которые связаны с суицидом, наркотиками, не толерантным отношением и вызывают у учителя опасения, то нужно трубить и бить во все колокола. Это дело опасное, психика детей очень неустойчива. На это нужно реагировать, но начинать с родителей.
Семьи разные. Даже в благополучных семьях случаются трагедии. Во время классного часа мы можем говорить о добром и вечном, но ребенок приходит домой, а там мама с папой, которые могут вести совершенно другую политику. Вопрос: кого ребенок послушает – своих родных родителей или учителя? Ближе ему семья, и не должно быть так, что просто отдали в школу на воспитание. Так не может быть. Это всегда совместный процесс, и это нужно помнить современным родителям и комментаторам, которые пишут, что школа не та.
Вероника Лапина, депутат Алтайского Заксобрания:
- Конфликты педагогов с детьми очень часть возникают на почве того, что школа лезет не в свои дела. Я, как человек, который имеет опыт работы учителем, согласна в большей степени с учениками. В нашей Конституции есть статья 23, в которой написано, что каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни. Это в том числе касается жизни учеников вне учебного процесса. Все, что происходит в школе, регулируется законом об образовании, уставом учреждения и так далее. Остальное не касается педагогов. Если речь идет о безопасности детей, то также необходимо руководствоваться нормами и законом. Учителя отвечают за физическую безопасность учащихся в школе. Все, что вне этого, - ответственность родителей, в том числе воспитание, нравственный образ. Не надо брать на себя лишних полномочий. Преподаватели – это не боги, чтобы говорить, что хорошо, а что плохо.
Со стороны учителя вмешательство в личную жизнь неприемлемо. На это никто не вправе, кроме родителей до совершеннолетия, а может быть и до 14 лет, когда появляется частичная дееспособность. Для педагога недопустимо диктовать ребенку, что выкладывать в Сеть, недопустимо вмешиваться в переписку. Это унижает честь и достоинство ребенка, ломает ему психику. К сожалению, на сегодняшний день российская школа часто допускает такие перегибы. Из-за этого, зачастую, выпускники не испытывают ностальгии по школьным временам, а вспоминают их со страхом.
Необходимо больше уделять внимание разъяснению учителям, как необходимо себя вести, что допустимо, а что - нет. Это дети. Некоторые преподаватели злоупотребляют тем, что ученики не знают своих прав, не имеют жизненного опыта, чтобы их отстаивать, и, наверное, на фоне такой беззащитности педагоги самоутверждаются. На мой взгляд, это необходимо отрабатывать на уровне федерального и регионального министерства образования.
И раньше школа лезла в личную жизнь, это происходит и сегодня. Детям диктуют, какого цвета должны быть волосы, можно ли носить сережки, как нужно одеваться. Это насилие над психикой. В то же время если пост ученика в соцсетях касается безопасности школы, например, желания прийти с ружьем, то, безусловно, в таком случае возникает ответственность учителя, потому что это касается учебного процесса. И другой пример: выложил школьник какую-то песню, содержание которой не нравится преподавателю. Это уже не затрагивает учебу и не приводит к моральной и законной ответственности педагога перед другими учащимися. Очень важно такие вещи разграничивать.
Александр Овсиевский, директор барнаульской гимназии № 40:
- Некоторые дети что попало в соцсетях пишут. Когда учителя не занимаются этим вопросом, то ученики могут написать всякое и даже опасные вещи. Думаю, что педагоги должны как-то реагировать на это. Если ребенок написал просто ерунду, то пусть это останется, и контролировать этот процесс не надо, а если это какая-то зловредная информация, связанная с кем-то, например, с известными людьми или людьми в школе, когда кого-то оскорбили или унизили, тогда надо вмешаться, посоветовать ребенку это убрать. Можно провести личную беседу, пообщаться с родителями.
У нас в школе такие разбирательства тоже происходили. Были случаи, когда некоторые ребята что попало размещали в Интернете. Мы с этим боролись. Например, в непристойном виде себя снимали и выставляли. Зачем это, к чему? Непонятно. В общем, мы этот процесс ликвидировали.
Конечно, должна быть грань вмешательства учителя. Нужно подходить корректно. Дети же этого не терпят. Надо с ними начинать беседы издалека. При этом учителя могут превысить свои компетенции, влезть не в свои дела. Часто они бывают неправы. Я считаю, что если это и делать, то очень осторожно и тактично. У нас в школе мы эту тему обсуждаем в связи с конкретными случаями, но стараемся такие вещи не афишировать. Если что-то конкретное заметили, то с ребенком и родителями беседуем.
Игорь Маслов, клинический психолог:
- Если возвести ситуацию в крайность, то представьте, что педагоги вообще ни во что не вмешиваются, игнорируют разговоры детей, их травмы. Кто потом будет виноват, если что-то случится? Гнев толпы обратится на учителя, который не уследил. Другая крайность - когда преподаватель везде вмешивается, критикует ребенка за соцсети, цвет волос и даже ногтей. Очевидно, ученику будет некомфортно, он будет испытывать стресс. Отсюда следует вывод, что граница влияния педагога связана с тем, является ли поведение ребенка деструктивным и опасным для него или окружающих. Если это не так, то необходимости во вмешательстве учителя нет. Те же внешность, музыка, политические убеждения и другие предпочтения ребенка говорят о его идентичности. Она должна существовать, потому что подросток хочет предъявить себя миру. Если его способы проявления уникальности не нравятся людям постарше, то они могут вспомнить себя в его возрасте.
Реагировать нужно, если очевидно, что ученик может навредить себе или другим. Например, призыв к самоубийству – очевидный вред, а вред от розовых волос – это уже фантазии о том, что они могут отражать. Речь идет о вещах, которые общепризнанно деструктивны. Если ребенок на видео употребляет наркотики, занимается травлей других или собирается совершить суицид, то кто будет спорить, что это плохо и с этим надо что-то делать? По сути, подросток таким образом приглашает взрослых в свою проблему и просит помощи.
Говорить о том, что педагог не может быть с учеником в соцсетях, абсурдно. Интернет – это общее пространство. Встает вопрос о методах. Допустим, заметил он, что у ребенка проблема, например, отчужденность, травля, запрещенные вещества. Что делать? Я думаю, что не всегда нужно решать это публично, и иногда стоит отграничиться личной беседой. Можно привлечь родителей. Также можно обратиться к школьному психологу. Специалист может провести беседу, причем ненавязчиво, например, на тренинге с другими детьми, чтобы ребенок не думал, что с ним что-то не так. В процессе можно понаблюдать за его поведением и действиями. Возможно проведение психодиагностики.
Несмотря на это, я скептично отношусь к большинству школьных психологов. Я проходил практику, есть знакомые, знаю отзывы людей, которые в результате уходили к частным специалистам. Хороших примеров в школах не очень много. Это связано с тем, что школьные психологи в основном заняты большим объемом канцелярской работы. Не очень много работы индивидуальной и групповой непосредственно с учениками. Хотя есть очень хорошие примеры. Психологическая служба в школах должна быть более ориентированной на детей.
При этом публичные разбирательства в жестком формате могут нанести психическую травму ученику. Таких примеров очень много. Поэтому силу воздействия нужно калибровать, но как – не всегда понятно. Некоторые дети в принципе по своему темпераменту чувствительны, а некоторые обладают большой устойчивостью и сильной нервной системой, могут легче справляться с раздражением и стрессом. Однако в любом случае большинство вмешательств учителя не будет приятным, в том числе если оно было с благими намерениями. В мире детей свои законы и процессы. Мнение взрослых, даже одобрительное, может восприниматься враждебно. Психическая травма может быть нанесена, если ребенок восприимчивый или у него уже были подобные прецеденты – тогда происходит ретравмация. Также это может сделать жесткий и агрессивный преподаватель, который явно действует неэтично. Но тогда травмировать и взрослого можно.
© 2024, «Открытые новости». Все права защищены.
При копировании материалов гиперссылка на zarodinu-zaputina.ru обязательна. * 
* XML, HTML